28.10.2018 в 16:29
Пишет Нэт Старбек:Аналитика, которую я написала, чтобы у меня наконец пропало желание сочинять фик на тему. Желание не пропало, а усугубилось, конечно, зато аналитика внезапно оказалась самым полезным, что я принесла в команду. Мрзд намекает, что надо писать статьи, а не всякую фигню))URL записи
Это чуть дополненный вариант, потому что с лета я досмотрела гонконгский сериал и нашла запись передачи про свиток Гу Кайчжи.
Название: Поэт, император и фея
Канон: "Легенда о богине реки Ло", "Союз военных советников", "Тайны Троецарствия" и др.; исторический канон
Форма: фандомная аналитика
Пейринг/Персонажи: Цао Чжи, Цао Пи, госпожа Чжэнь
Краткое содержание: легенда о фее реки Ло и её интерпретация в дорамах
Предупреждения:всеумерли
читать дальше…роптала она: юность проходит, а мы не вместе.
<...>
Скорбела: встречи желанный час прерван уже навеки,
вот, горевала, двое нас, вот — каждый уже один.
Цао Чжи - Фея реки Ло [1]Но где тут строить планы на долгие годы — увяло, осыпалось всё, умалилось, иссякло... Речи об этом [лишь] ранят сердце!
Цао Пи - Послание к У-чжи [2]
В 200 году в битве при Гуаньду великий военачальник Цао Цао одерживает крупную победу над своим давним противником Юань Шао. Тот умирает два года спустя. Борьбу какое-то время продолжают сыновья Юань Шао, но им никак не удаётся объединиться даже перед лицом могучего врага: помимо сопротивления Цао, они заняты борьбой за право наследовать отцу. В 204 г. после осады Цао Цао занимает город Ечэн, столицу семьи Юань, который впоследствии сделает своей новой столицей.
Во взятии города участвует и семнадцатилетний Цао Пи — старший из оставшихся в живых на тот момент сыновей Цао Цао. Он сопровождал отца в походах с пяти лет, фактически вырос в военном лагере, в смутное время междоусобных войн, когда землю повсюду устилали непогребенные кости, как будет он вспоминать впоследствии в автобиографии. Свою будущую жену Цао Пи тоже обретает на войне — в качестве военного трофея после битвы за Ечэн.
Эта женщина — госпожа Чжэнь [3], супруга Юань Си — второго из сыновей Юань Шао. Юань Си ещё до начала осады уехал в Юйчжоу, где был губернатором. Госпожа Чжэнь, однако, не захотела следовать за мужем, а осталась в Ечэне ухаживать за свекровью. Случившееся потом описано в хрониках: кратко в «Сань-го чжи» [三国志; «Записи о Трёх царствах»], более подробно — в «Вэй люэ» [魏略; «Краткая история царства Вэй»] и других источниках.
Цао Пи первым из отцовских генералов входит в резиденцию Юаней, где видит вдову Юань Шао, госпожу Лю, а подле неё — молодую женщину, которая в ужасе прячет лицо на коленях госпожи Лю. По версии из другой хроники, у девушки растрепаны волосы, а лицо перепачкано грязью. Когда по приказу завоевателя она наконец поднимает голову, а свекровь платком вытирает ей лицо, Цао Пи оказывается поражён необыкновенной красотой госпожи Чжэнь. В дальнейшем летописная версия без особых изменений войдёт в классический роман Ло Гуаньчжуна «Троецарствие»: Цао Пи «посмотрел на растрепанные волосы молодой женщины, привлек ее поближе и рукавом своего халата вытер ее измазанное лицо. Он увидел, что кожа у нее точно яшма, лицо как цветок, — красота ее может свести с ума целое царство» [4].
Косвенное подтверждение случившегося есть и в сохранившемся фрагменте воспоминаний самого Цао Пи: он не описывает встречу, но рассказывает, что какое-то время после взятия Ечэна прожил в особняке Юаней, «гулял по его дворам, всходил в его залы, блуждал по его павильонам и спал в его комнатах» [5]. Заметно, что богатство Юаней поразило его: в те годы дети Цао ещё не привыкли к такой роскоши, а желание завладеть всем, что принадлежало поверженному врагу, могло усилить и любовную страсть.
Так или иначе, Цао Пи просит отца отдать за него госпожу Чжэнь, и Цао Цао соглашается. По одной из версий, и госпожа Лю поддерживает идею брака, уверяя невестку: «Теперь тебе не придётся больше бояться смерти», — или даже откровенно откупается ею.
Интересно, что первый муж госпожи Чжэнь погибает только три года спустя.
Цао Пи демонстрирует отцу госпожу Чжэнь ("Троецарствие", 1994)
Госпожа Чжэнь родила от Цао Пи двоих детей: его будущего наследника Цао Жуя и девочку, принцессу Дунсян, чьё личное имя история не сохранила.
В летописях госпожа Чжэнь предстаёт образованной и достойной дамой, которая преданно ухаживает уже и за второй своей свекровью, женой Цао Цао госпожой Бянь. Впрочем, уже историк пятого века Пэй Сунчжи, комментировавший «Записи о Трёх царствах», справедливо усомнился в правдивости официальных хроник царства Вэй: описание дочерней почтительности вполне могло быть просто стандартной похвалой, имеющей мало общего с действительностью.
После смерти Цао Цао в 220 году Цао Пи низложил последнего марионеточного правителя Ханьской династии и провозгласил себя императором новой династии Цао Вэй. К тому времени госпожа Чжэнь утратила его расположение — у него был довольно большой гарем, в том числе его давняя фаворитка и советчик в политических делах Го Нюйван и две госпожи Лю, дочери низложенного императора Сянь-ди (после отречения тот носил титул Шаньян-гуна). Случившееся далее не вполне ясно: либо госпожа Чжэнь, недовольная усилившимся влиянием прочих жён, начала роптать, чем вызвала гнев Цао Пи, либо была оклеветана госпожой Го. Летом 221 года Цао Пи приказал госпоже Чжэнь покончить с собой, приняв яд. Существует также версия, объясняющая её смерть болезнью («Вэй шу» [魏書]); здесь она в переписке с мужем троекратно отказывается переехать в новый дворец в Лояне и стать императрицей, смиренно предлагая избрать на эту роль более достойную женщину. В августе 221 г., так и не переехав, она умирает от болезни, а Цао Пи горько оплакивает её и делает императрицей посмертно. Но этот мирный вариант выглядит менее правдоподобным, тем более что в реальности госпожа Чжэнь, по-видимому, так и не была провозглашена императрицей, зато этот титул официально получила Го Нюйван в 222 году.
Однако сам по себе трагический удел госпожи Чжэнь едва ли породил бы устойчивую легенду. Для этого нужны были ещё два фактора — соперничество и поэзия.
Соперником Цао Пи в любви стал, конечно, не Юань Си — тот хоть и присутствует периодически в легендах, в последние годы занят по преимуществу собственным выживанием и вообще на фоне великих современников не представляет собой сколько-нибудь значимую фигуру. Другое дело — сам Цао Цао, первейший герой/злодей эпохи.
Легенда о том, что будущий свёкор тоже воспылал страстью к прекрасной госпоже Чжэнь, довольно популярна. Цао Цао действительно был любвеобилен (двадцать пять сыновей всё-таки, и это уже не вымысел), а народная молва попутно приписала ему романы чуть ли не со всеми знаменитыми современницами. Эта тенденция хорошо заметна и во многих современных кино- и телеверсиях Троецарствия: Цао Цао в юности ухаживает за учёной поэтессой Цай Вэньцзи, пытаясь поразить её своим литературным талантом («Цао Цао», 2014); проваливает битву в том числе и из-за помешательства на красавице жене Чжоу Юя (дилогия о Красной скале Джона Ву, 2008); пытается забрать себе Дяочань, хотя та прежде кончает с собой («Троецарствие», 2010); делает своей наложницей, а потом и любит запоздалой и почти трогательной любовью дочь Дяочань и Люй Бу («Убийцы», 2012).
Что касается госпожи Чжэнь, то анекдот о любви к ней Цао Цао встречается, например, в знаменитом сборнике V века «Новое изложение рассказов, в свете ходящих» Лю Ицина: здесь Цао Цао осаждает Ечэн из-за красавицы, а узнав, что сын успел первым, горестно замечает, что только ради неё и крушил целый год предателей. Отношение к Цао Цао вообще сильно зависит от эпохи: Лю Ицин, в духе своего времени, приписывает ему сплошь злодеяния, но легенда периодически возникала и в куда более поздних сочинениях вплоть до девятнадцатого века. Да и сейчас, хотя никто не сомневается в недостоверности истории, её отголоски ещё видны в том числе и в дорамах, о чём ещё будет сказано ниже.
Но главный соперник Цао Пи и, как гласит легенда, настоящий возлюбленный госпожи Чжэнь — это его младший брат Цао Чжи, великий поэт и трагический скиталец.
Соперничать им суждено было всю жизнь. Во-первых, политически: из многочисленных сыновей Цао Цао в последние годы лишь они двое реально претендовали на место наследника. Цао Пи как старший имел больше прав, к тому же его поддерживали многие из старых чиновников, но Цао Чжи был сильнее любим отцом, к которому брат его, по-видимому, мучительно ревновал.
Во-вторых, в литературных сочинениях. Цао Цао, сам превосходный поэт и человек необыкновенной начитанности (даже в походах не выпускал книги из рук, как вспоминал Цао Пи), собрал в Ечэне плеяду талантливейших поэтов и учёных своего времени. Семеро из них войдут в историю под названием «семи цзяньаньских мужей». Цао Чжи был, несомненно, лучшим поэтом своего времени. Цао Пи, заметно уступавший ему в таланте, тем не менее может считаться основателем отшельнической и пейзажной лирики как отдельных жанров поэзии [6]. В историю же словесности он вошёл в первую очередь как критик и автор первого теоретического трактата о литературе «Рассуждения о классическом».
Памятник "Трём Цао"
Политическую борьбу Цао Чжи полностью проиграл. Несмотря на многократно высказанное им в стихах желание послужить стране и прославиться на поприще государственной деятельности, он тяготел к довольно разгульному, как сказали бы сейчас, богемному образу жизни, много выпивал, чем сильно проигрывал в глазах министров, особенно на фоне сдержанного и расчётливого старшего брата. Сановник Цзя Сюй, сам гениальный изворотливый политик, выживавший при любых режимах, посоветовал Цао Пи стать самым почтительным из сыновей, раз уж ему не суждено стать ни самым талантливым, ни самым доблестным. Предание гласит, что Цао Пи даже научился плакать по заказу, провожая отца в очередной поход. Цао Чжи, напротив, быстро менять маски не умел и был по натуре слишком лёгким человеком, чтобы вести долгую позиционную войну за место наследника. После нелепого инцидента с воротами Сыма (Цао Чжи проехал — вероятно, пьяным — на повозке по пути, по которому не дозволялось ездить верхами никому, кроме императора) он окончательно утратил расположение отца. Цао Цао заметил в одном из указов, что теперь смотрит на сына другими глазами, а в другом с горечью писал: «С тех пор, как Цао Чжи без позволения проехал через ворота Сыма, я уже более не доверял никому из князей» [7].
В 219 г. Цао Цао казнит советника Ян Сю — главного сподвижника и, по-видимому, близкого друга Цао Чжи. Падение Ян Сю трактуют по-разному, но оно хотя бы частично наверняка было связано с Цао Чжи и проблемой наследника царства Вэй: Цао Цао либо полагал, что Ян Сю дурно влияет на сына, либо, наоборот, уже твёрдо решил оставить престол Цао Пи и заранее устранил одно из главных препятствий, чтобы избежать долгой распри.
Уже перед самой смертью в 220 г. Цао Цао отправил Цао Чжи на помощь генералу Цао Жэню, которого осадил Гуань Юй, но Цао Чжи был так пьян, что не смог возглавить войско, — этот эпизод, очевидно, окончательно уничтожил последнюю надежду наследовать отцу.
После восшествия на престол Цао Пи сразу же казнил оставшихся соратников Цао Чжи, а его самого отправил правителем в отдалённый удел, причём затем постоянно менял назначения, заставляя ездить по стране, из опасений, что брат может обзавестись новыми сподвижниками, если слишком долго пробудет на одном месте. Цао Жуй продолжил политику отца — Цао Чжи так и умер в скитаниях, не сумев вернуться к настоящей службе, несмотря на многочисленные просьбы. Его биография в «Сань-го чжи» подробно излагает историю дальнейших несчастий: «В то время законы были суровы к опальным князьям: в слуги им давали негодных пройдох, а в личную охрану — не больше двух сотен старых и дряхлых солдат. Цао Чжи из-за былых своих проступков получил ещё вдвое меньше людей. За одиннадцать лет его трижды переводили с места на место, так что он так и не смог обрести ни постоянного дома, ни связи с роднёй» [8].
Впрочем, ещё более пронзительные свидетельства тоски Цао Чжи — его собственные тексты, «Посвящаю Цао Бяо, вану удела Бома» [9] или «Перекати-поле».«Перекати-поле»:
Нет у неба
Ни конца, ни края.
И моим скитаньям
Нет предела,
Жертвую
Своею головою.
Рваной тканью
Не прикроешь тела,
Сыт не будешь.
Горькою травою.
Меньше дум,
Поменьше слов упрека,
Боль тебя состарит
Раньше срока.[10]
В изгнании Цао Чжи была написана ода-фу «Фея реки Ло» [洛神賦], одно из знаменитейших его произведений. Лирический герой, во многом схожий с самим поэтом, по дороге из столицы в свой удел видит на утёсе у реки божественную красавицу. Возница объясняет ему, что это, возможно, Ми-фэй — по древней легенде дочь мифического императора Ми Си, которая утонула в реке Ло и сделалась божеством реки. Но человеку и духу не суждено быть вместе.
Полный текст в разных переводах на русский язык можно прочитать здесь.
Жэнь Сюн - Фея реки Ло (XIX в.)
«Фея реки Ло» входит в прославленную антологию «Вэнь сюань» (文選, «Избранные произведения изящной словесности»). В её редакции, выполненной Ли Шанем (630-689), текст «Феи…» предваряет небольшой анонимный рассказ о возникновении оды, который, по-видимому, и породил миф.
По этой версии, Цао Чжи был влюблён в госпожу Чжэнь и просил её руки (правда, как именно они познакомились, не уточняется), однако Цао Цао отдал её в жены старшему сыну, чем разбил сердце младшему. Уже после коронации Цао Пи Цао Чжи приехал ко двору, и император показал ему нефритовое изголовье госпожи Чжэнь. Сама она к тому времени уже умерла, оклеветанная Го Нюйван. При виде изголовья Цао Чжи разразился слезами; позже, во время пиршества, Цао Пи отдал изголовье ему в подарок. Стоит отметить, что этот предмет в дальнейшем тоже сделается неотъемлемой частью мифа.
Однако самое интересное начинается дальше, когда Цао Чжи возвращается из столицы в свой удел. По дороге ненадолго остановившись у реки Ло, поэт тоскует об умершей возлюбленной и неожиданно видит женщину, которая оказывается призраком госпожи Чжэнь. Она признаётся в своих чувствах и даже занимается с ним любовью, исполнив наконец давнюю мечту. Неупокоенным духом госпожа Чжэнь стала не только потому, что испытала много зла и не воссоединилась с Цао Чжи при жизни, но и потому, что погребена недолжным образом: «Императрица Го приказала набить мне рот мякиной, и мои волосы растрёпаны. Я стыжусь, господин мой, вновь встречаться с вами в таком виде».
На прощание она дарит ему жемчужину, он ей — нефритовую подвеску. После исчезновения духа возлюбленной Цао Чжи в тоске пишет стихи, прямо названные её именем, однако впоследствии император Мин-ди (Цао Жуй) приказывает заменить имя матери в заглавии поэмы на мифологическую героиню.
Эта легенда даже без учёта мистики, восходящей к безумно популярным в ту пору рассказам о влюблённых духах, не имеет никаких исторических доказательств. Нет свидетельств, что Цао Чжи когда-либо был страстно влюблён в госпожу Чжэнь или что именно ей он посвятил поэму. Однако в сожалении феи о том, что ей с героем не дано было соединиться в юности, легко можно усмотреть намёк на реальные обстоятельства. А главное, как заметил исследователь творчества Цао Чжи Роберт Каттер, по рассказу из «Вэнь сюань» хорошо видно, какой потенциал содержится в истории о любовном треугольнике между «красавицей, императором и его романтизированным братом».
Возможности для любовных перипетий тут практически неограниченные, тем более что в психологическом плане роман Цао Чжи с женой брата всё же куда более правдоподобен, чем, например, решение Цао Цао осаждать город из-за красавицы. Возможностей для трагедии тоже немало: госпожа Чжэнь скончалась при странных и, видимо, драматических обстоятельствах, Цао Пи умер от болезни в тридцать девять лет, Цао Чжи — в сорок, к тому же в изгнании, потеряв всё. Цао Пи, правда, как раз добился своего и последние шесть лет жизни процарствовал, но зато его недуг в легендарном каноне любят объяснять причинами разной степени трагичности (пытки и тюремное заключение; таинственный яд; удар наёмного убийцы).
К тому же судьба Цао Пи стала почти идеальным воплощением одного из любимых тропов китайских дорам — о недолюбленном принце-интригане, в котором парадоксальным образом соединяются вечное притворство и искреннее желание добиться отцовского признания. Лучше всего эта идея проиллюстрирована, пожалуй, в «Убийцах» 2012 г., где Цао Пи, уверенный, что Цао Цао через секунду отдаст приказ его казнить, видит себя десятилетним ребёнком, который бежит за отцом по бесконечно долгому подъёмному мосту у крепости и никак не может догнать.
Театр и опера давно и успешно использовали сюжет о «Фее реки Ло». Ему посвящена одна из самых знаменитых китайских картин, свиток «Фея реки Ло» Гу Кайчжи (на разные копии свитка можно посмотреть в википедии). О работе Гу Кайчжи рассказывает пятая серия передачи «Сокровище нации», где знаменитые актёры в маленьких костюмных сценках изображают исторических персонажей и анализируют связанные с ними шедевры искусства. Чэнь Сяо играет великого художника Гу Кайчжи, который почти закончил работу, но никак не может написать глаза феи и поэта, после чего к нему является дух Цао Чжи.
Передачу с английскими субтитрами можно посмотреть на ютубе, собственно историческая сцена примерно с пятой минуты.
читать дальше
В 1975 году гонконгское телевидение выпустило 7-серийный сериал «Богиня реки Ло» [洛神; God of River Lok], сосредоточенный именно на истории любви госпожи Чжэнь и Цао Чжи.
В 2002 году вышел его одноимённый римейк, больше известный под своим англоязычным названием Where the Legend Begins («С чего начинается легенда») с Адой Чой, Стивеном Ма и Мозесом Чанем в главных ролях. В сериале у истории о злосчастном любовном треугольнике есть предыстория: Чжэнь Фу была когда-то богиней, которая вызвала страшную вражду двух претендентов на её руку, за что в наказание была сослана на землю. Но и на земле конфликт обречён повториться. В финале сериала есть и каноничное свидание с духом — правда, без эротической составляющей; да и общаться с призраком Цао Чжи не пытается, торопясь скорее записать вдохновлённые любимой строки. Зато перед смертью он воссоединяется с ней, вновь у воды: госпожа Чжэнь приплывает за поэтом на лодке. Стивену Ма в роли Цао Чжи финал однозначно удаётся лучше всего остального: скорбный, но не сломленный несчастьями зрелый поэт у него получился намного лучше, чем мятущийся юнец.
В остальном же, как ни странно, сериал излагает легенду на удивление приземлённо: если не знать контекста, Цао покажутся просто зажиточным семейством неопределённо патриархальной эпохи, а любовная эпопея — бытовой драмой. К тому же главные герои удивительным образом не играют любовь: они приятели в юности, иногда политические союзники, верные друзья по несчастью в зрелом возрасте, когда Цао Чжи остаётся вдовцом с малолетним сыном на руках, а госпожа Чжэнь страдает от мужа-абьюзера — но вот великая романтическая любовь у них упорно не складывается, не считая разве что пары финальных серий.
Интересно, что госпожа Чжэнь здесь могла бы стать почти идеальной императрицей: она умна, благородна, решительна и исполнена внутреннего достоинства (разве что временами слишком неосторожна, что и приводит её к гибели) — и Цао Цао намеренно медлит с её браком, собираясь отдать её в жёны только своему истинному наследнику. Её свадьба с Цао Пи становится началом его победы. Ещё интереснее, что в этой версии лучше всего она подошла бы в жёны самому Цао Цао. Он довольно быстро оставляет попытки сделать её своею, и, вероятно, зря; к финалу сериала госпожа Чжэнь, пожалуй, преданнейший его советник и ближе ему по духу, чем любой из сыновей.
Китайский сериал 2013 года «Легенда о богине реки Ло» [新洛神; Legend of Goddess Luo] следует классической сюжетной канве, но это не просто костюмная мелодрама, а опера, причём арии взяты из разных произведений и даже поджанров китайской оперы (пекинской, тайваньской, хуанмэйской, шаосинской и др.), используются также и народные песни. Выглядит это непривычно: посреди действия актёры внезапно начинают петь (точнее, открывать рот под фонограмму) и двигаться в соответствии с театральными требованиями, что им удаётся с переменным успехом. Понравилось далеко не всем зрителям, так что во время повторных показов сериал часто шёл в урезанной версии, без пения.
Но дело в том, что одно только механическое изъятие арий мало что меняет: «Легенда…» всё равно по сути остаётся оперой, и именно театральный пафос надо учитывать при просмотре. Место действия здесь ограничено, как на сцене, аляповатые костюмы выглядят скорее маскарадом, чем попыткой сколько-нибудь серьёзно стилизоваться под позднюю Хань, а кровь, обильно пролитая во время пыток, экзекуций и войн, явно клюквенная. Зато именно эта подчёркнутая театральность позволяет увидеть амплуа всех участников истории в самом классическом виде.
Госпожа Чжэнь — кроткая и тоскующая лирическая героиня, измученная зверствами, которые творятся вокруг. В жизни её удерживает только целомудренная любовь мечтательного юноши, который пока что искренне представляет совместную жизнь как прогулку рука об руку по цветущему саду. Цао Чжи, в начале действия – обожаемый всеми младший сын и брат, сражается легко, не испытывая ненависти к противнику, легко пишет стихи, а собственное чувство к женщине осознает не сразу. «Легенда…», кстати, на удивление успешно отражает реальный возраст персонажей: госпожа Чжэнь была на четыре года старше Цао Пи и на девять — Цао Чжи. Молоденький Ян Ян, который играет Цао Чжи в «Легенде..», выглядит временами совершенно подростком, особенно когда выводит на камне надписи в духе «Саша+Маша=Л». Чжан Ди в роли Цао Пи уже заметно старше героя, но тоже старательно отыгрывает угрюмого и нервного юношу, стоически молчит во время порки, но зато плачет навзрыд от подаренного ему плаща (на самом деле плащ, разумеется, предназначался не ему — одно из множества дурацких, но трагических заблуждений, которыми изобилует сюжет).
Когда заканчиваются полудетские свидания в саду, подлинная любовь приносит Цао Чжи зрелость и человеческую, и поэтическую — и вечную скорбь. Цао Пи становится всё подлее и беспощаднее, всю жизнь изводя бесконечной подозрительностью окружающих, а особенно самого себя. Го Нюйван, вульгарная, крикливая, но неглупая куртизанка, успешно манипулирует худшими сторонами его натуры, чтобы добиться власти. Цао Цао, в совершенно сценическом гриме и причудливых доспехах, от души изображает оперного великого полководца, но заодно и столь же оперного злодея: здесь как раз в полной мере используется сюжет в духе Лю Ицина. Он неоднократно домогается госпожи Чжэнь, которая к тому же долгое время не невеста, а просто пленница; её кое-как спасает Цао Пи, чем ещё усиливает давнюю нелюбовь отца.
Наконец, для пущего усложнения любовного сюжета в сериале есть ещё и барышня Цуй, племянница прославленного сановника Цуй Яня, которая одержима желанием выйти замуж за Цао Чжи — и в итоге выходит, в соответствии с историческим каноном, в результате на момент свадьбы несчастны примерно все. Жена Цао Чжи присутствует и в гонконгской версии, но там она взбалмошна, глупа, а временами и жестока, и только её ранняя гибель запоздало пробуждает у зрителя сочувствие к ней. Барышня Цуй в китайском варианте, напротив, сама по себе достойная женщина, заботливая и нежная, и тем трагичнее её судьба: она, пожалуй, единственный человек, к чьим страданиям сопереживающий всем Цао Чжи упорно остаётся глух — даже постель он делит с нею спьяну и называя чужим именем.
Второстепенные персонажи тоже имеют вполне типичные амплуа: так, слуга Цао Чжи и наперсница госпожи Чжэнь по давней театральной традиции влюбляются друг в друга, а при Цао Пи имеется коварный искуситель. В гонконгской версии мировым злом при Цао Пи был великий советник Сыма И; в версии 2013 г. справедливо решили, что для него эта роль явно мелковата, так что её успешно отыгрывает другой его сподвижник, У Чжи.
Цао Пи и У Чжи:этот платок видал я в руках у Кассио
Сериал 2017 года «Союз военных советников» [大军师司马懿之军师联盟; The Advisors’ Alliance], посвящённый как раз жизни Сыма И, принадлежит к совсем иной категории. Несмотря на многочисленные искажения и слишком вольную трактовку многих событий, в психологическом плане он тяготеет к явному реализму, придерживаясь принципа, что нет закоренелых злодеев, только антагонисты, а все действия исторических персонажей возможно мотивировать. Однако легендарный канон «Троецарствия» так устойчив, что проступает и здесь, что особенно заметно в интересующем нас сюжете.
Встреча госпожи Чжэнь с Цао Пи здесь происходит наиболее драматично — не в особняке, а на улице, на маленьком искусственном полуостровке посередине пруда. Цао Пи в последний момент спасает её и вдову Юаня от распалившихся солдат. Не желая, однако, доставаться триумфатору, она пытается сначала утопиться, а потом — убить себя его мечом, Цао Пи в последний момент успевает грубо вырвать клинок у неё из рук. Никакой особой страстью здесь он к ней не пылает — зато Цао Чжи, который тоже сопровождает отца, хотя и не сражается, глядит на госпожу Чжэнь в умилении.
Но особенно характерна следующая сцена: ночью в городе продолжается резня; госпожа Чжэнь сидит одна в пустой комнате, с ужасом слушая вопли насилуемых женщин и предсмертные стоны. Цао Пи пытается унять мародёров, из-за чего ссорится с дядюшкой, старым воякой Цао Хуном (примерно так же он потом уже императором будет бесконечно препираться с армейской роднёй). Цао Чжи сидит в саду у дверей госпожи Чжэнь и играет на цине, чтобы музыкой заглушить крики, и оказывается единственным, кто её не пугает. Он единственный никак не связан с войной; если в «Легенде…» Цао Чжи всё же воевал, пусть и прощая попутно врагов, как сказочный герой, то в «Союзе…» он даже для вида не надевает доспехи. Героические стихи о «Белом скакуне», которыми он в дальнейшем будет провожать отца в очередной поход, остаются для него только лишь литературным высказыванием.
Неудачные браки братьев здесь — прямое продолжение политики Цао Цао, который желает, чтобы сыновья ещё ожесточённее сражались за титул наследника, а заодно усиливает позицию Цао Чжи, на чью победу надеется, подыскав для него влиятельного тестя. Однако толку из этого не выходит: неподкупный Цуй Янь не меняет партию и продолжает упрямо поддерживать Цао Пи. Сам Цао Чжи с годами всё меньше желает соперничества и классически спивается; Цао Пи, чудом пережив ненависть отца и интриги собственных соратников, всё больше озлобляется и классически впадает в паранойю. Госпожа Чжэнь, после трагического недоразумения окончательно отдалившись от мужа, обитает в собственном мире, где для неё значимы только сын и воспоминания о любви, которой, по сути, и не было. Одинокий цинь посреди полуразрушенного города — не более чем иллюзия, мечта о недоступном счастье, но только она и утешает теперь госпожу Чжэнь.
Момент, который наиболее сильно отличает «Союз…» от классической версии, — трактовка образа Го Нюйван, которая здесь изображена искренним и порядочным человеком, а императрицей становится скорее в награду за верность. Их с Цао Пи любовь даже имеет некий локальный хэппи-энд (правда, исключительно по меркам китайских сериалов). Поэтому вместо неё роль главной интриганки гарема играет старшая госпожа Лю, дочь бывшего императора, которая яростно жаждет хотя бы отчасти вернуть упущенную отцом власть. Её замысел не удаётся вполне, но госпожа Чжэнь всё равно гибнет из-за клеветы — теперь уже политики вспоминают, что можно удачно обыграть её несуществующую связь с Цао Цжи, чтобы навсегда избавить императора от брата, который всё ещё может стать его противником. Цао Чжи выживает, но осуждён на вечную ссылку. То самое нефритовое изголовье Цао Пи на прощание приносит брату в темницу: внутри госпожа Чжэнь много лет прятала его стихи.
Наконец, совсем свежий приключенческий сериал «Тайны Троецарствия» [三国机密之潜龙在渊; Secret of the Three Kingdoms, 2018] довольно забавным образом переворачивает сюжет с ног на голову. Чжэнь Фу здесь не кроткая и деликатная женщина, а лихая авантюристка, которая терроризирует респектабельную семью Юань сумасбродными выходками. Во время очередной попытки сбежать из дома и поразвлечься она нечаянно встречает на улице совсем юного Цао Пи — за несколько лет до взятия Ечэна и не зная ещё, что он сын злейшего врага. Чжэнь Фу изображает «деву в беде», вынуждая спасать себя от несуществующей опасности, тут же непринуждённо сдаёт Цао Пи стражникам, а через несколько дней влюбляется снова, когда он заявляется в дом Юаней под видом учителя музыки. После неудачной попытки сбежать от Юань Си они расстаются, но после взятия Ечэна Чжэнь Фу всё-таки вынуждает Цао Пи взять её в жёны.
Два типичных свидания
Цао Чжи в сериале присутствует — вполне классический добрый мальчик, но они с Чжэнь Фу друг другу нисколько не интересны. Привычные зрительские ожидания даже спародированы в небольшом эпизоде: во время семейного завтрака их младшая сестра, Цао Цзе, начинает как бы абстрактно рассуждать о дозволенности чувства к брату мужа. Она имеет в виду совсем других людей, но мать немедленно проецирует ситуацию на своих сыновей. Цао Чжи в недоумении, а Цао Пи успокаивает мать, заметив ехидно, что едва ли Чжэнь Фу влюбится в такого тюфяка.
Но интересно, что, несмотря на разницу темпераментов, незамутнённые представления Чжэнь Фу о счастье на свободе и заверения Цао Пи, что они будут сочинять стихи и музицировать, почти в точности соответствуют идиллическим мечтам из той же «Легенды..» — ну разве что приключений в них подразумевается побольше. Ирония судьбы в том, что, хотя в «Тайнах Троецарствия» Чжэнь Фу любит исключительно старшего из братьев и именно за него выходит замуж, она заблуждается с самого начала. Пылкого влюблённого, «блиставшего, как золото и нефрит», не существовало вовсе, Цао Пи даже в юности был одержим политической карьерой, а не любовным томлением, а чем ближе императорский трон, тем острее болезнь и тем меньше у него времени.
Чжэнь Фу в таймлайне сериала не умирает — она пока ничем не мешает мужу, — но обречена жить в золотой клетке ещё страшнее той, что душила её в юности. В финале Цао Пи предлагает ей поиграть на цине или съездить за город, "на свободу", как он её понимает — то есть на пару часов, а то некогда: послезавтра коронация, переезд в Лоян, объединение страны, и Чжэнь Фу в ярости рвёт струны.
Так или иначе, потенциал легенды о несбывшейся любви огромен: хрупкость человеческой, тем более женской, судьбы на фоне смутного времени; соперничество братьев, приводящее к непримиримой ненависти, а иногда к запоздалому раскаянию и примирению; искушение властью; рождение таланта из трагедии. Исторический материал, с одной стороны, обширен и даже включает тексты, написанные самими участниками событий, с другой — имеет обширные лакуны, которые жанр исторического сериала ещё долго может заполнять.
1. Пер. Л. Е. Черкасского.
2. Пер. И. С. Лисевича. Цит. по изданию: Восточная поэтика. М., 1996.
3. Личное имя госпожи Чжэнь в хрониках не называется. Имена «Фу», «Ми» и «Ло», которые иногда ей приписываются, связаны со стихами Цао Чжи и представляют собой часть легенды.
4. Пер. В. А. Панасюка.
5. Цит. по статье: Cutter R. J. The death of empress Zhen. Fiction and historiography in early medieval China.
6. Переводы и анализ стихов Цао Пи выполнены М. Е. Кравцовой в книге "Резной дракон. Поэзия Шести династий".
7. Cutter R. J. The incident at the gate: Cao Zhi, the succession, and literary fame
8. Цит. по англ. переводу с сайта kongming.net.
9. Цао Бяо — ещё один сын Цао Цао, также оказавшийся в опале после коронации Цао Пи. Когда Цао Бяо с Цао Чжи возвращались в свои уделы из столицы, они могли бы долгое время ехать вместе, но им нарочно было приказано ехать разными дорогами. Негодование и тоска Цао Чжи стали причиной возникновения стихов.
10. Пер. Л. Е. Черкасского.
@темы: смотреть